Николай Алешин - На великом стоянии [сборник]
В волнении Проня не придал значения ненароком оброненному слову «без мала», но все поняли, к кому оно относилось — к бригадиру, вдруг разжалованному в рядовые. Понял это и Барабошкин, совсем растерявшись и не зная, что делать.
Сплавщики взяли багры и топоры и двинулись за Проней к хвосту плота.
Егор, захвативший фонарь с кормы лодки, остановился против Барабошкина и только теперь обратил внимание на его ружье.
— Видали умника, — сказал он председателю, осветив Барабошкина приподнятым фонарем. — И смородом не пахнет от него, а точно из пожара выскочил: и добро при себе.
Барабошкин не отозвался, и это еще больше рассердило Егора.
— Того не соображаешь, что на воде да при этакой заварухе с себя полагается лишнюю одежду снять, — продолжал он поучать бригадира. — А ежели ты охомутался ружьем заместо спасательного пояса, так спасет оно тебя, как Ермака…
Егор поспешил за рассмеявшимся председателем, а поравнявшись с ним у шалаша, пояснил:
— Барабошкина затея. Состроил, пока мы плот собирали.
На ходу он выбил из зарубки на бревне одну из стоек, и шалаш рухнул.
— Вот его дачу! Только парусит.
Обиженный Барабошкин остановился перед разваленным шалашом: там был его тетерев. Он поднял шест, отвязал птицу, вместе с ружьем сунул ее в ворох мха и елового лапника и отправился туда, где блестел свет фонарей и хлопотливо сновали люди. Делать было нечего — один всем не будешь противиться.
А Проня с того момента, как принял ответственное поручение, исполнился такого прилива сил и духа, что уж не чувствовал ни дождя, ни холода, ни зуда от чирья. Его, как с горы, толкнуло к деятельности. С фонарем в руке он обошел всю ломко забившуюся заднюю часть плота, приглядываясь, как лежит снасть на кошмах с дровяным бревником, как приступить к расчленению. Товарищи едва поспевали за ним.
— С этой начнем, — указал Проня на кошму в хвосте плота, — и будем выбирать подряд весь край, как снасть гласит… номер за номером.
— А не лучше ли позвенно, номера по три сразу? — деловито предложил Яков. — Чай, удержим на баграх и чалке?..
— Верно, Якуха, — обрадованно согласился Проня. — Поначалу можно и так. Даже меньше канители. Невмоготу‑то придется на долгом выступе — тогда уж станем выводить по номеру… Допреж надо вязок наготовить.
Изготовить вязку оказалось не так‑то просто. На нее подбирались две одинаковые по длине плашки. Каждую плашку требовалось перекрутить, разволокнив от вершинки до комелька. Перекрученные плашки вытягивали, смыкали и свивали в жгут. Получалась надежная, как снасть, вязка.
Дело это увлекло сплавщиков. Только Барабошкин, совместно с Никандрой испробовавший себя на изготовлении одной вязки, не испытывал удовлетворения, так как при скручивании липкой от смолы плашки ссадил на ладонях кожу. Проня заметил, как бригадир сокрушенно сморщился, глядя на руки, и, посочувствовав, подал короткий обрубок снасти:
— Расплетай на шнуровочки. Для вязок их…
Барабошкин присел за ворохом плашек, принялся за подходящую работу. Он не распустил еще и наполовину кусок снасти, как Проня забрал готовые шнуровки.
— Кончишь — принесешь остальные. Вязать начнем.
Проня с Егором стали сцеплять кошмы. Председатель светил им фонарем: хотел убедиться, прочно ли будет сцепление. На полметра от зауголков смежных кошм Проня продел вязку через верхние крепежные поворы и запетлил в виде восьмерки. Сомкнутые концы вязки он крепко обвил и затянул шнуровкой в одном месте, затем переплел их, еще обвил и затянул шнуровкой в другом месте, Егор тоже на таком же расстоянии от края кошм заключил крепежные поворы в петлю из вязки. Теперь, посаженные на петли‑клячи да схваченные посередине пеньковой снастью, кошмы могли противостоять любому напору воды.
— Воротом не раздерешь, — уверенно заявил Проня, стряхивая с себя воду.
Егор отжимал фуфайку и балагурил:
— Во, как купаемся! Не хуже дамочек на курорте.
Кошмы посадили на петли и начали расчленять задний край плота. Вывели первое звено и привязали его к угловой кошме. Второе звено присоединили к первому. Цепочка наращивалась и наращивалась. Каждое звено, а потом уж — по мере затруднения — лишь только кошму подводили к месту стыка на баграх и впридержку за снасть. При сильной качке переступать по скользким бревнам было опасно. Проня при крепе кошмы предупреждал товарищей:
— Не сдернуло бы! На себя навались!
При сцеплении кошм на месте стыка требовалась не только сноровка, но и неимоверное терпение. Кошму и подымало и заливало, так что Проне и Егору приходилось не только делать петлю из вязки, но время от времени хвататься за крепежную повору, чтобы удержаться.
И вот дружные усилия завершились. С головной кошмы все посмотрели на расхлестнутый плот. Конец его терялся в ночном мраке, а то, что различалось глазом, извивалось подобно темному телу чудовищного змея.
— Попробуем, как оно получится, — сказал председатель, подрагивая не только от дождя и холода, но и от возбуждения. — Вынимайте лишний якорь.
Донат и Яков подняли из воды и приняли на кошму якорь, спущенный вспомогательным при остановке плота. Затем все взялись за снасть дальнего якоря и потянули ее к себе. Плот податливо двинулся навстречу бурунам.
— Сручно и под силу, — одобрительно отозвался Никандра.
Заговорили все:
— Славно идет!
— Та же колода, да на полозе.
— Наша взяла! Чай, справимся до полночи? К баньке поспеть бы, пока она не выстынет.
— Бани захотел. Еще мало тебя наполоскало!
Но приподнятости духа хватило лишь до поры, пока не выбрали всю снасть. Необходимо было опять завозить якорь. А на разливе разыгрался такой шторм, что пуститься вдвоем на лодке с малым разводом и низкой бортовой обшивкой да с громоздким грузом в ней значило наверняка расстаться с вольным светом.
— Совсем свихнулись, право! — плюнул Егор от досады. — Ну, где были глаза, когда мы затеяли возню с плотом? На то же и вышло: штаны скроили по себе, а ни под ремень и ни на пуговках… Держись за гашник и посвистывай.
— Разве одному попытаться, — как бы про себя произнес Проня, сосредоточенно глядя на лодку. — А ведь выйдет…
— Выйдет, выйдет… — с злой усмешкой передернул Егор, — пузырь из воды, как стукнешься башкой о дно. — Он подступил к Проне, обдавая его лицо горячим дыханием. — Ну, хоть и выгребешься на всю снасть… А кому якорь сбуривать? Попробуй‑ка один‑то! Как весла из рук — так и лодка набок…
— А его не надо трогать, якорь‑то: он сам сбурится.
— Что он тебе? Собака? Приказал — и из лодки выпрыгнет.
— Собака не собака… а вот давай‑ка… — взялся Проня за якорь.
— Ну давай. Что ты еще выдумал?
Они положили якорь в кормовую часть лодки, но не головкой, а стержнем внутрь, так что шейка якоря, от которой начинается разветвление лап, оказалась на самой кромке кормы, а лапы — вне лодки: две свесились под корму, а третья торчком поднялась над кормой.
— Теперь он почти на перевесе, — объяснил Проня. — Сейчас увидишь, что получится.
Проня приподнял снасть, что начиналась от кольца на конце стержня якоря, слегка натянул ее и захлестнул на копье верхней лапы. А чтобы держалась, привязал снасть к лапе шнуровочкой.
— На‑ка пробуй теперь, — подал он снасть Егору. — Только не на рывок бери, а с волоку. А вы маленько отойдите, — жестом руки отстранил он остальных, почти вплотную подступивших к лодке. — Не зашибло бы нечай, нельзя заручиться.
Егор плюнул на руки, взялся за снасть и изрядно понатужился. От его усилий сместился центр тяжести, якорь качнулся и вверх стержнем опрокинулся через корму на бревна.
— Видали медали! — засмеялся Проня. — А мы с ручек купали его, надсаду примали.
Новый прием спуска якоря проверили дважды — получалось.
— А как быть с веревочкой? Помешает она: якорь ляжет неправильно и будет скользить, — сделал замечание председатель.
— Она порвется, — сказал Проня. — Якорь всегда зацепится, а она, как натянем, лопнет. Оно только кажется, что крепко, а на факте — во… — он резко дернул снасть, а якорь даже не пошевелился при обрыве веревочки.
Никаких возражений не последовало. Проня выпустил из рук снасть и обратился к товарищам:
— Кто поедет?
Все обернулись к разливу. Ветром неприятно обдавало лица. От мелкого, но остро секшего дождя смежались веки. Волны мощно поднимали и низвергали кошму. Стоять, не ухватившись за что‑нибудь, было очень трудно. При мысли одному очутиться во тьме среди разыгравшейся стихии пронимал страх. И к кому ни обращал взор Проня, каждый отворачивался или смотрел под ноги себе. Только председатель, обтерев рукой лоб, сказал:
— Коли ставка на добровольца, то я не против, могу попробовать.
